Проснулся, значит, Готторн утречком, морду лица сполоснул, body свое построил, тут ординарец и завтрак притаранил. Завтрак дело святое, его съешь сам. Сам и съел, день впереди длинный. Но как ни крути, а надо к господину коменданту топать, докладывать о том, как командировка прошла. Эх, семь бед, один ответ. Собрался, оделся по форме и отправился, чеканя шаг,

=====>> В кабинет коменданта

Гота разбудило то, что кто-то совсем рядом бесцеремонно отрыгнул. В кресле напротив его кровати кто-то сидел: мрак в комнате окутывал сидевшего пеленой тьмы до самых сапог. Этот кто-то нагло пил вино прямо из бутылки. Из всех сослуживцев Гота только одному хватило бы умения и наглости незаметно, сквозь чуткий сон пограничника, проникнуть в чужую комнату в нетрезвом виде и так вот бесцеремонно будить ее хозяина. Это был прославленный на всю крепость сорвиголова и повеса Соломон Райт. Если Готторна всем новичкам ставили в пример выучки, мастерства и дисциплины, то Соломона им преподносили как его полный антипод, как пример того, кем быть нельзя. Несмотря на это, он был в весьма дружеских отношениях с Готом, хоть их методы и мнения очень часто не совпадали, а для стороннего наблюдателя они так и вообще были чуть ли не самыми яростными конкурентами.
- Аа... проснулся наконец! Совсем на гражданке размяк, смотрю: я тут грохочу, как стадо туров, понимаешь, весь из себя саму деликатность изображаю... Ладно, вставай давай скорее, дело есть. - последняя фраза прозвучала как-то горько и Соломон тут же запил ее вином.
- Давно уж повестку получили. Мы с ребятами все тебя дожидались, не хотели... Не могли без тебя начать. Пойдем, говорю, с Митом надо простится. - опять последняя фраза прозвучала невыносимо горько, и Райт запил ее, на пару долгих мгновений приложившись к бутылке. Затем Соломон беззвучно встал, чертыхнулся и пошатываясь, но совершенно беззвучно (мастерство не пропьешь), вышел из комнаты, подав Готу знак, что ждет снаружи.

Соломон отвел Гота в ночной лес на склоне гор Ужаса, где их ждали товарищи. Там они соорудили для погибшего Митуэля фальшмогилу с невысокой, сложенной из камней, стеллой с надписью: "Митуэль. самый верный страж границ". Остальные офицеры уже стояли  там с факелами, и когда пришли, наконец, Готторн и Райт, вместе с ними торжественно сожгли  личные вещи погибшего, что оставались в крепости и не подлежали отправке его родным, в знак того, что настоящий пограничник навсегда остается на границе.

Гот рассказывал, градус эмоций и "кофе" повышался. И вот уже глубоко за полночь два подпирающих друг друга офицера вели зудшевный разговор:
- И чо? Знатса ты ка последний шлимазла с энти пентюхами согласился?  И башкой в петлю? И это после того ка они вас с Митом кинули на магов и роту наёмы?!.. НУ, не  мычи ты та, а то пряма ща те похмелин в глотку воллю! - у Соломона уже стал язык заплетаться, а с его умением пить это могло сказать лишь, что этой ночью был совершён очередной героический подвиг пьянства, осушивший все запасы Райта.

Ночь ещё не кончилась,разговор тоже, а пить хотелось несусветно.
- А падёмка, Гот, винца пщим? Де-де? Знамо де! В винных погребах! Не ссы, я те грантирую, что похмелин пможет! На се тыщу раз уже прверял! - Соломон встал из-за стола и тут же грохнулся на пол. Потом снова встал и, качаясь как закоренелая сухопутная крыса по палубе во время сильного шторма, закавылял к двери.